«СВИДЕТЕЛЬСТВО»
(Testimony)

Этот фильм снят по книге «Свидетельство. Воспоминания Дмитрия Шостаковича, записанные и отредактированные Соломоном Волковым», вышедшей в 1979 году. В фильме показана судьба композитора, которая неразрывно связана с судьбой его страны…
«Свидетельство»-книга, опубликованная в октябре 1979 года российским музыковедом Соломоном Волковым. Он утверждал, что это были мемуары композитора Дмитрия Шостаковича. С момента публикации в ней изображение композитора и его взглядов было противоречивым: Шостакович в книге иногда критиковал коллег-композиторов и, что особенно заметно, был сильно антисоветским в своих взглядах. В книге также содержались комментарии к его собственной музыке, указывающие на то, что она была задумана как завуалированная критика советских властей и поддержка диссидентского движения. Подлинность книги до сих пор оспаривается. Волков сказал, что Шостакович продиктовал материал в книге во время серии встреч с ним между 1971 и 1974 годами. Волков делал заметки на каждой встрече, переписывал и редактировал материал и представлял его композитору на их следующей встрече. Затем Шостакович подписал первую страницу каждой главы. К сожалению, без доступа к оригинальным записям Волкова (которые, как утверждается, утеряны) трудно установить, где, возможно, заканчивается Шостакович и, возможно, начинается Волков. Оригинал машинописного текста свидетельских показаний никогда не был доступен для научного исследования. После того, как Харпер и Роу сделали с него фотокопию, она была возвращена Волкову, который хранил ее в швейцарском банке, пока она не была продана анонимному частному коллекционеру в конце 1990-х годов. Харпер и Роу внесли несколько изменений в опубликованную версию, и незаконно распространяемые машинописные тексты отражают различные промежуточные этапы редакторского процесса. Несмотря на перевод на 30 различных языков, русский оригинал никогда не публиковался. Дмитрий Феофанов заявил на местном собрании Американского музыковедческого общества в 1997 году, что издательские контракты обычно передают авторское право и права на публикацию издателю, а не автору. Предполагая, что Волков подписал стандартный контракт, он не имел бы никакого права голоса в том, появится ли издание на том или ином языке; такие решения будут приниматься его издателем. Именно поэтому группа анонимных русских переводчиков перевела книгу с английского на русский и опубликовала ее в сети в 2009 году. В своем предисловии они написали: «Целью открытия этого ресурса не является участие в дебатах. Более того, мы никогда не обсуждали этот вопрос, и вполне возможно, что у разных переводчиков разные мнения. Эта книга сама по себе является фактом мировой культуры и, прежде всего, конечно, русской культуры. Но люди разных стран имеют возможность прочитать его на своих языках и иметь собственное мнение. И только в России это могут сделать только те, кто не только знает английский язык, но и имеет возможность получить «Свидетельство»: эта книга есть в Библиотеке Ленина, вероятно, существует и в других крупных библиотеках. В то же время число интересующихся вопросом несравненно больше, чем тех, кто имеет доступ к этим очагам культуры. Мы видели свою задачу в том, чтобы дать возможность составить свое мнение о книге Волкова всем, кто говорит с нами на одном языке, не более того». Вопросы, касающиеся книги, были впервые подняты Лорел Фэй в 1980 году и повторены в 2002 году. Она обнаружила, что отрывки в начале восьми глав почти дословно повторяют материал из статей, опубликованных под именем Шостаковича в период с 1932 по 1974 год. Из доступных ей машинописных текстов единственные страницы, подписанные Шостаковичем, полностью содержат этот материал дословно и вплоть до знаков препинания. Никакие другие страницы не подписаны, и никакие другие страницы не содержат аналогичного переработанного материала. Цитаты прерываются на одно слово после каждого разрыва страницы, а затем значительно меняются по тону и характеру (что более очевидно в неопубликованном русском языке). Критики книги предполагают, что Волков убедил Шостаковича подписать каждую страницу, содержащую собственный материал композитора, прежде чем прикреплять сфабрикованный материал самого Волкова. Это утверждение можно было бы расследовать, изучив листы бумаги с оригинальным машинописным текстом, но Волков строго запретил такое расследование. Сторонники подлинности книги предлагают два объяснения переработанного материала. Во-первых, они утверждают, что глубокая музыкальная память Шостаковича позволяла ему дословно декламировать длинные отрывки. Во-вторых, они отмечают, что не все страницы, подписанные Шостаковичем, сделаны из переработанного материала. В частности, он подписал первую страницу книги, которая содержит не восстановленные и противоречивые материалы, а также первую страницу третьей главы. Две дополнительные подписи были рассмотрены Фэй в ее книге 2002 года. По ее словам, Шостакович не подписывал первую страницу машинописи. Его подпись встречается только на третьей странице, которая снова полностью состоит из переработанного материала. Однако, когда Генри Орлов изучил оригинальную рукопись в августе 1979 года, он заявил, что все подписи были на первых страницах глав: «Примечательно, что, за исключением надписи его рукой в начале восьми глав, рукопись не содержит следов его почерка, никаких изменений или даже незначительных исправлений». Фэй не изучала оригинал машинописного текста, но, вероятно, отредактированную копию, незаконно распространенную финским переводчиком «Свидетельства» Сеппо Хейкинхеймо. Важным также является то, как Волков утверждает, что собрал рукопись. Как он пишет в предисловии к «Свидетельским показаниям», интервью Волкова с Шостаковичем состояли из вопросов, на которые композитор давал краткие и неохотные ответы, и которые Волков собрал в кучу стенографических заметок. Затем эти разрозненные заметки были разделены и объединены по мере необходимости. Таким образом, даже если мы признаем, что у Шостаковича была фотографическая память, мы все равно остаемся при мнении, что Волков стенографировал воспоминания композитора, перетасовывал и перетасовывал эти карандашные каракули (термин Волкова), и сумел воспроизвести целые абзацы ранее опубликованных материалов дословно, вплоть до оригинальной типографии и макета. Такие вещи, как зачеркнутые отрывки, заклеенные отрывки и отрывки, заклеенные корректирующей лентой, в распространяемых и скопированных машинописных текстах могут быть восстановлены или исследованы путем изучения оригинального машинописного текста, что было строго запрещено автором. Вторым аргументом против книги является то, что Волков недостаточно часто встречался с Шостаковичем, чтобы получить материал. Вдова Шостаковича, Ирина, заявила, что Волков встречался с ним всего три или четыре раза. Его плохое состояние здоровья в то время означало, что она редко покидала его, чтобы она знала о любых других встречах. Однако некоторые другие свидетели поддерживают версию Волкова. В частности, подруга композитора Флора Литвинова вспоминает, как Шостакович сказал, ссылаясь на неназванного ленинградского музыковеда (Волков был из Ленинграда): «Мы теперь постоянно встречаемся, и я рассказываю ему все, что помню о своих произведениях и о себе. Он записывает его, и на следующей встрече я просматриваю его». Максим Шостакович также более благосклонно отзывался о «Свидетельских показаниях» и Волкове с 1991 года, когда пал советский режим. Вместе с Дмитрием Феофановым он подтвердил, что его отец рассказал ему о встрече с молодым человеком из Ленинграда, который очень хорошо знает его музыку и что Волков действительно встречался с Шостаковичем, чтобы поработать над его воспоминаниями. Максим неоднократно подчеркивал: «Я сторонник как книги, так и Волкова». Каждая сторона дебатов накопила заявления, противоречащие или поддерживающие подлинность книги. В 1979 году письмо с осуждением книги подписали шестеро знакомых композитора: Вениамин Баснер, Кара Караев, Юрий Левитин, Карен Хачатурян, Борис Тищенко и Мечислав Вайнберг. Первоначально книгу также критиковал сын композитора Максим, но позже он и его сестра Галина стали сторонниками Волкова. Вдова Ирина продолжает отвергать книгу. Сторонники книги обесценивают заявления тех, кто в то время все еще находился в СССР, как вымогательство или сфабрикованные. Они указывают на одобрение книги эмигрантами и после распада СССР, в том числе Максимом и Галиной Шостакович. Однако признание достоверности книги не обязательно означает признание ее тем, за что она себя выдает, то есть подлинными мемуарами Дмитрия Шостаковича. Например, Максим Шостакович сказал, что книга дает правдивую картину политической ситуации в СССР и правильно отражает политические взгляды его отца, но продолжает говорить о книге как о книге «о моем отце, а не им». В 1980 году, после бегства из СССР, он отрицал, что книга была мемуарами его отца. Другие, кто поддерживает книгу, не обязательно даже осведомлены о вопросах о подписях Шостаковича, поднятых Лорел Фэй, и поэтому их компетентность в оценке подлинности книги как мемуаров Шостаковича (в отличие от ее фактической подлинности) под вопросом. Также в них входят музыканты, чье личное знакомство с Шостаковичем было крайне ограниченным (например, Владимир Ашкенази). Утверждение о том, что осуждение книги шестью советскими композиторами было вымогательством или сфабриковано, также сомнительно. Ни один из пяти композиторов, которые все еще жили в 1990-х годах, не отмежевался от осуждения после распада СССР. Кара Караев умер в 1982 году, но его сын Фарадж Караев показал в 1999 году, что его отец прочитал немецкий перевод «Свидетельства» и сказал своей семье, что «Митя не мог этого написать, не говоря уже о том, чтобы разрешить его публикацию. Это явная фальсификация». Это утверждение также подтверждается дневниковыми записями Кара Караева того же периода. В статье «Режим и пошлость», написанной в том же году, Елена Баснер рассказала, что ее отец Вениамин Баснер, Мечислав Вайнберг (оба умерли в 1996 году) и Борис Тищенко также были знакомы с книгой и возмущены, прежде чем подписать осуждение. В качестве переводчика «Свидетельства» финский музыковед Сеппо Хейкинхеймо (1938-1997) имел в своем распоряжении копию русскоязычной рукописи «Свидетельства», и он утверждает, что показывал текст десяткам российских музыкантов, многие из которых знали Шостаковича. Согласно Хейкинхеймо, Мстислав Ростропович (в 1979 году) считал это «Свидетельство» достоверным, как и Рудольф Баршай, Кирилл Кондрашин, Юрий Любимов, Гидон Кремер, Эмиль Гилельс и Святослав Рихтер. Нет необходимой связи между признанием происхождения «Свидетельства» и признанием того, что Шостакович был диссидентом, или наоборот. Спектр мнений по этим вопросам включает в себя некоторых, кто считает, что Волков, возможно, подделал показания, но что они точно отражают взгляды Шостаковича (например, Элизабет Уилсон). Они указывают на тот факт, что Волков, как известно, встречался с Шостаковичем и что он мог получить дополнительную точную информацию от других знакомых композитора. Музыковед Ричард Тарускин заявил, что «книга Волкова (несмотря на соблазнительные, все еще широко распространяемые истории, которые она распространяет) была разоблачена как смесь переработанного материала, который Шостакович одобрил для переиздания, и фальсификаций, которые были вставлены после его смерти». Успех книги повлиял на скептическое отношение к подделке дневников Гитлера, совершенной фальсификатором Конрадом Куяу при соучастии журналиста и коммунистического шпиона Герда Хайдеманна в 1983 году, что стало одним из величайших скандалов в современной журналистике. Как и «Свидетельство», дневники Гитлера были проверены экспертом, нанятым уважаемой издательской фирмой. После дачи показаний общественность потребовала изучения оригинальных материалов заслуживающей доверия стороной.
«Свидетельства»-книга Соломона Волкова, которую он издал в 1979 м году в качестве записанных им воспоминаний Шостаковича. В этой книге Шостакович довольно резко высказывается о некоторых своих коллегах и выражает весьма отрицательное отношение к советской власти. Предисловие Владимира Ашкенази: «Правда состоит в том, что Шостакович доверял только узкому кругу близких друзей. Сказать лишнее в другом месте-например, на репетициях-было бы самоубийством в творческом смысле, а возможно, и кое-чем похуже. Не случайно же сын Шостаковича Максим на репетиции Одиннадцатой симфонии («1905 год») шепнул ему на ухо: «Папа, а тебя за это не повесят?». Когда во время пресс-конференции на Эдинбургском фестивале 1962 года один западный журналист спросил Шостаковича, правда ли, что партийная критика помогла ему, композитор нервно ответил: «Да, да, да, партия всегда помогала мне! Она была всегда права, она была всегда права». Когда журналист уехал, Шостакович сказал к Мстиславу Ростроповичу, который присутствовал при этом: «Сукин сын! Как будто он не знает, что нечего задавать мне такие вопросы-что еще я мог ответить?». Потребность защититься была понятна всем нам, кому приходилось выживать в Советском Союзе. Как сказал Родион Щедрин, «никому не хотелось в ГУЛАГ». Тем не менее, у нас не было и тени сомнения, что Шостакович терпеть не может систему, в которой жил. Мы знали, сколько он выстрадал от нее и какую беспомощность ощущал из-за невозможности сделать что-нибудь, кроме как выразить себя непосредственно через музыку».
Соломон Волков родился Средней Азии, в Ленинабаде, в 1944 году. В 1967 году окончил с отличием Ленинградскую государственную консерваторию им. Римского-Корсакова и до 1971 учился в там аспирантуре. Основной темой его исследований были история и эстетика русской и советской музыки, а также психология музыкального восприятия и исполнительства. Он опубликовал большое количество статей в академических и популярных журналах, в 1971 году написал ставшую популярной книгу «Молодые композиторы Ленинграда», работал страшим редактором журнала Союза композиторов и Министерства культуры СССР «Советская музыка», был художественным руководителем Экспериментальной студии камерной оперы. В 1972 году стал членом Союза композиторов. В июне 1976 года Волков приехал в США. С тех пор он-научный сотрудник Русского института Колумбийского университета города Нью-Йорк. Помимо подготовки к публикации «Свидетельства» он публиковал статьи на различные музыкальные темы в «The New York Times», «The New Republic», «Musical America», «The Musical Quartety» и других периодических изданиях в Соединенных Штатах и Европе. Он сделал доклады на «La Biennale» в Венеции и XII Конгрессе Международного музыковедческого общества в Беркли, Калифорния. Вместе с женой, Марианной Волковой, пианисткой и фотографом, живет в Нью-Йорке.