«ЗАМЕРШАЯ ЖИЗНЬ»
(Tabiate bijan)

Проработавшего на железнодорожной станции более тридцати лет старика Мохамада Сардари начальство решает отправить на пенсию. Без каких-либо почестей или даже элементарного уважения. Просто приехали на машине одним днем, спросили, сколько он проработал, и поставили перед фактом, бросив стоять на ветру у дороги. А ведь у Сардари и его жены железная дорога-это и есть вся их жизнь. Более того, если им покинуть здание станции, то и жить-то получается негде. Совершенно неготовые к подобному развитию вещей, они продолжают жить своей жизнью. Жизнью, в которой ничего абсолютно не происходит. Приезжает сын, который собирается поехать в армию. Какие-то люди хотят посмотреть на ковры. Однако все это лишь витки в узоре статичной картины, которая день за днем, вечер за вечером, должна бы нестись ураганным локомотивом по рельсам, но на деле-мирно стоит на запасном пути, покрываясь ржавчиной…
Шедевр мирового кинематографа, обязательная программа для поклонников иранского кино. Неожиданно малоизвестный бриллиант, который вроде бы даже на русский язык не озвучивали. Внимание к нему привлек современный иранский режиссер Джафар Панахи, который на одном из Берлинале несколько лет назад провел ретроспективу старых иранских фильмов, и привез запылившиеся копии этого фильма. А ведь за сорок лет до этого именно на Берлинале показали две ленты Сохрада Шахида Салесса, тогда еще начинающего автора игрового кино. Он учился на Западе-в Вене и в Париже, но в 1968 году вернулся на родину, и начал работать на телевидении, где снимал по заказу министерства культуры документальные работы про сельскую жизнь различных народностей в отдаленных уголках страны, после чего понял, что готов к большому кино. То есть, проделал Мохсен Мохмальбаф, но лет на 20 раньше. Впрочем, сравнение этих режиссеров как минимум будут не уместны. Этот период творчества Салесса целиком и полностью относится к новой волне иранского кинематографа, когда целая группа людей снимала дышащие свободой ленты, полные всепоглощающего реализма, подробно исследующие проблемы низших слоев общества и явно черпающие стилистические силы из документального кино. Если говорить конкретно о почерке данного режиссера, то можно увидеть, что он очень тщательно выстраивает кадр при работе в помещении, а сцены на натуре старается снимать так, чтобы персонажи находились в центре. Практически все элементы небольшого мира железнодорожной станции сняты кропотливо и подробно. Как и многие авторы самых разных «новых волн», он сознательно отказывается от музыки, и звуковой мир картины тут же заполняет пение птиц, звук стучащих вагонов, шум ветра, листьев, бытовых приборов. Все это позволяет создать какой-то неуловимо хрупкий остов из поэтически-аллегорических элементов, сквозь который просматривается тонкая линия социальных проблем. «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля 1974 года.